Интервью с экс-фигуристкой Анной Овчаровой: создание книги, забавная история про Туктамышеву, поддержка Валиевой

Существует расхожее мнение, что после фигурного катания есть только два пути: либо в тренеры, либо в шоу. Российско-швейцарская фигуристка Анна Овчарова эту теорию опровергает. После окончания карьеры спортсменка выбрала для себя достаточно необычный путь — кино. Анна построила успешную карьеру сценариста, поучаствовала в создании нескольких фильмов и даже посотрудничала с Моргенштерном (признан иноагентом на территории РФ). О своей ледовой и кинокарьере Овчарова подробно рассказывала нам в прошлом году. Обязательно прочитайте это интервью, Аня поведала в нём много интересных историй.

Несмотря на то что Овчарова уже давно не соревнуется и строит успешную карьеру в киноиндустрии, про фигурное катание она не забывает. Бывшая фигуристка уверена, что оно просто не может её отпустить и будет с ней всегда. И так случилось, что в один момент две страсти Ани — спорт и искусство — соединились. Овчарова загорелась идеей написать книгу о становлении женского фигурного катания и достаточно быстро её реализовала. Аня начала работать над книгой в феврале, прямо перед Олимпиадой в Пекине, и уже в октябре выпустит её в свет. Мы поговорили о том, как создавалась книга и какие темы в ней будут подняты.

Из нашего интервью с Овчаровой вы узнаете:

• что её сподвигло написать книгу и о чём она будет;
• кто из спортсменок прочитал её книгу и какой фидбек получила Аня;
• как она в детстве втайне от мамы подарила мешок своих вещей Туктамышевой;
• с какими эмоциями Аня смотрела Олимпиаду в Пекине и как относится к допинг-истории Валиевой;
• чем её поразила история Слуцкой и почему она всегда боялась подойти к Ирине;
• не страшно ли ей выпускать книгу о фигурном катании в то время, когда многим людям не до спорта.

«В баскетболе есть огромное количество книг, которые помогают погрузиться в историю спорта. В фигурном катании такого нет»

— Аня, вы уже давно не соревнуетесь, строите карьеру в киноиндустрии. Что же заставляет вас возвращаться к фигурному катанию? Неужели оно вас не отпускает?
— Конечно, фигурное катание не отпускает. Как может отпустить часть тебя? Так или иначе, снятся сны, где ты катаешься; продолжают напоминать о себе старые травмы. Память обо всех событиях, которые со мной происходили, осталась со мной и влияет на мою жизнь до сих пор. Конечно, фигурное катание не отпускает. Оно, наверное, меня никогда не отпустит.

— Что же стало толчком к написанию книги?
— У меня было три толчка. Во-первых, я всегда любила рассказывать своим друзьям из разных сфер истории, которые случались со мной в фигурном катании: на катке, на соревнованиях или с какими-то известными личностями. Они всем очень нравились, и ребята мне говорили: «Как классно! Да тебе надо написать книгу». Вообще, на меня сложно повлиять, и, когда они так говорили, я думала, что это просто из вежливости. Но в какой-то момент, после очередной такой фразы, я решила сделать список «Если бы я писала книгу о фигурном катании, о чём бы она была». Там было очень много личных историй, и я подумала: «Ну нет, я ещё не доросла до того, чтобы писать автобиографию, мне только 26 — это слишком рано». (Смеëтся.) Я сохранила этот документ у себя на компьютере, и он утонул среди других файлов.

Второй толчок произошёл осенью 2021 года, когда я создавала киноисторию с баскетболистами. Вообще, я о баскетболе практически ничего не знала. У меня маленький брат играет в баскетбол, я болею за него, но какие-то нюансы игры он мне объяснить не мог. Я прибегла к литературе и поняла, что в баскетболе есть огромное количество книг, которые помогают погрузиться в историю спорта. И задумалась, потому что в фигурном катании такого нет. Посмотрела другие виды спорта и заметила, что в них это тоже присутствует. Интерес к фигурному катанию растёт, а как таковой литературы о нём нет. Есть книги Алексея Мишина, в которых объясняются какие-то технические моменты, есть биографии. А книг, в которых воедино собрана информация о нашем виде спорта, очень и очень мало. И я подумала: я же была в обойме девочек, которые стали регулярно приносить медали, бить рекорды. Видела, как менялась система тренировок, как изменились подход, атмосфера. Я же могу про это рассказать, и, так как я сценарист, знаю, как сделать это чётко и понятно. Я понимала, что сочетание спорта и искусства во мне поможет написать полезную книгу для людей, которые хотят разобраться в этом виде спорта так, как я разобралась в баскетболе.

Был ещё третий толчок. 19 января было полгода, как умер мой муж, и я впала в апатию — ничего не хотела делать. Но в какой-то момент как бы очнулась от этого гипноза и подумала: «Мы живём один раз, и, если нам что-то хочется сделать, мы должны это сделать. Если мне хочется написать книгу, я должна это сделать». Вскоре я взяла консультацию у главного редактора одного издательства, а потом ещё у одного главного редактора издательства. Они мне порекомендовали, как действовать, и уже 2 февраля я начала писать книгу. За полгода работы над ней я будто заново прожила всю свою спортивную карьеру. А ещё узнала много разных деталей, которые мне были неизвестны до этого.

«Всё напряжение, которое оказывают тренеры, федерация, зрители, выдерживают очень хрупкие и чаще всего детские плечи»

— Расскажите, что из себя будет представлять книга?
— Вообще, это книжка про то, как «закалялась сталь» на лезвиях наших спортсменок. Про первых девочек с элементами ультра-си, их храбрость и трудолюбие, они вдохновляли других и создавали конкурентную среду, где каскады 3-3 перестали быть чем-то особенным. Эта книга делится на две части, которые постоянно чередуются. Как в фигурном катании есть оценки за технику и артистизм, так и у меня: глава публицистическая, где описаны какие-то технические моменты, чередуется с главой художественной с моими воспоминаниями.

Я начинаю книгу с момента, как поменялась система судейства со старой, где были оценки 6.0, на новую, где, в общем-то, нет максимального балла, а это уже стимул для того, чтобы пробовать новое и сложное, ведь ты понимаешь, что предела нет. От предпосылок к смене системы мы доходим до нашего времени, где я рассказываю, как всё менялось в Москве, в Санкт-Петербурге. Я в основном, конечно, делала акцент на Москву, потому что это наша Мекка в фигурном катании, и мне более понятен этот город, потому что я здесь тренировалась. Также я рассказываю много инсайдов про то, какие ошибки делали тренеры и фигуристы, сравниваю то, как было, стало, и попытаюсь предугадать, что будет дальше. Потом рассказываю про окончание карьеры, про то, с какими проблемами на самом деле сталкиваются спортсмены, про то, какие мифы есть на этот счёт.

Мне хотелось этой книжкой вдохновить девочек на более упорные тренировки, подарить им дополнительную мотивацию, поделиться с родителями своим опытом через призму детского восприятия происходящего и, конечно, как-то структурировать всё, что у нас происходило, потому что об этом почему-то никто не пишет.

— Вы писали, что одной из ваших целей при написании книги было показать фигуристок с новой стороны. С какой?
— Все воспринимают спортсменов как каких-то терминаторов, у которых невероятная сила воли. Все видят их правильными, сильными, конкретными, и девочки в своих интервью, в общем-то, подтверждают этот образ. Но на самом деле всё напряжение, которое оказывают тренеры, федерация, зрители, выдерживают очень хрупкие и чаще всего детские плечи. А ведь это такие же девочки, как и все остальные: маленькие, наивные, мечтательные.

У меня в книге есть несколько историй, в которых я рассказываю, как я как ребёнок воспринимала всё происходящее; как известные сейчас фигуристки вели себя, совершенно не понимая, что они уже звёзды, насколько добрыми и наивными они были. Мне хотелось показать наших спортсменок не как невероятных героинь. Мне хотелось показать их более человечными, чтобы девочки, которые будут читать мою книгу, поняли, что у них есть много общего с этими чемпионками, что они тоже могут ими стать, и необязательно для этого искоренять из себя человечность. Мне кажется, искренность, доброта, естественность этим чемпионкам во многом помогала.

«Мы с Туктамышевой много говорили о книге, она дала мне очень положительный фидбек»

— Название у книги довольно оригинальное — «От шпильки до зубца». Почему решили именно так назвать книгу?
— Честно говоря, я просто замучалась придумывать название. Так как наши фигуристки всегда такие совершенные, я их сравнила с Мэри Поппинс. У неё есть в фильме песня «От шпильки до булавки», и мне почему-то пришло такое сравнение — от шпильки до зубца. Плюс это последовательность развития от и до, а у меня как раз в книге про становление женского катания.

— Расскажите, как создавалась книга? Где вы брали информацию?
— Я смотрела много интервью, читала статьи, плюс я же общаюсь с фигуристками, некоторые вещи я у них спрашивала. Я отправляла некоторым девочкам почитать моменты, в которых я не уверена, и они меня корректировали, если я где-то ошибалась. Оказывается, не все статьи говорят правду (смеётся).

— Кто-то из фигуристов уже прочитал вашу книгу?
— Я боюсь кого-нибудь забыть. Я точно давала почитать Лизе Туктамышевой. Мы с ней много говорили о книге, она подкорректировала главу про себя, дала мне очень положительный фидбек, сказала, что очень классная идея. Наверное, не буду больше никого упоминать, чтобы ни про кого не забыть.

— А вы пытались связаться с Этери Тутберидзе и её ученицами?
— Нет, с Этери Георгиевной я не общалась. Но, мне кажется, все и так знают, что она сделала. Тем более, её первая ученица Полина Шелепень была моей соперницей, когда я выступала в России. Я видела, как она тренируется на соревнованиях, плюс мы с Полиной общались часто. Лёд льдом, но в жизни мы все между собой общаемся и дружим. Редко бывает, когда спортсменки враждуют вне льда.

С Этери Георгиевной я не говорила. Мне даже не приходило в голову с ней связываться с учётом её занятости и всех событий, которые сейчас происходят. Мне кажется странным занимать её время своими расспросами.

«Я придумывала разные причины, по которым мне эти вещи не нужны, чтобы отдать их Туктамышевой»

— В нашем прошлом интервью вы рассказали трогательную историю, которая поменяла ваше отношение к Этери Тутберидзе. Будут ли в книге ещё какие-то подобные истории из закулисья фигурного катания?
— Да, конечно, они будут в тех главах, которые относятся к художественной части. Когда ты наблюдаешь за тем, как люди себя ведут, что они делают, у тебя очень хорошо формируется характер, и ты за счёт каких-то их действий можешь раскрыть их личность, показать их уникальность. Мне было очень важно рассказывать эти личные истории. Я бы очень хотела, чтобы читатели меня поняли правильно, потому что я рассказываю их не для того, чтобы показать, в каких ситуациях была я, а для того, чтобы передать, какими были эти столпы нашего фигурного катания, в чём их сила и особенность.

— Можете рассказать одну историю, так скажем, для затравочки?
— Хм, какую бы историю выбрать? Так как я уже говорила сегодня про Лизу, давайте расскажу про Лизу.

Когда мы были ещё совсем маленькими, Лиза приезжала на показательные выступления на Гран-при в Москве. Всё это проходило в «Мегаспорте», я жила там прям рядышком. Мы с Лизой увиделись на катке, сидели, болтали. Но целый день сидеть на катке было скучно, и я ей предложила пойти ко мне домой. Конечно, Лиза согласилась. У нас не было тренировки в тот день, поэтому сил была масса. Но у нас было несколько проблем. Первая — наши подружки, которые тоже там были (смеётся). Вторая — её тренер, которая не разрешала. Лиза на тот момент тренировалась у Светланы Веретенниковой, она должна была её контролировать. Но в один момент она куда-то отошла, и мы сбежали.

У меня дома никого не было. Мы начали объедаться, у меня была тьма очень вкусной еды. Мы очень хорошо поели, параллельно с этим болтали. Лиза мне много рассказала про свою жизнь, про то, как она путешествует. На тот момент она ещё не переехала окончательно в Санкт-Петербург, и меня просто восхищало, как она ездит из Глазова в Питер и обратно, поездка на поезде занимала около 21 часа. А я находилась от своего катка в 15 минутах. Для меня было поразительно, что она, чтобы нормально тренироваться, должна 21 час куда-то ехать, жить в общежитии, находиться в чужом городе без семьи, а потом возвращаться домой. Я так прониклась её историей!

Потом я стала показывать ей свою комнату, у меня там было много всяких приколюх. И тут она говорит: «У тебя такой большой шкаф!». Мне мама покупала много одежды, а я её вообще не носила, мне нужны были только мои тренировочные костюмы. Меня жутко всё время ругали, что я хожу как гопник (смеётся). А Лиза всегда была такая модница, всё время красиво красилась, причёски делала. В этом смысле я была её полной противоположностью: у меня не было даже губной помады, я всегда ходила лохматой, и мне было всё равно, как я выгляжу на тот момент. Лиза захотела посмотреть, что у меня лежит в шкафу, и я сказала: «Да, конечно, смотри». Она начала смотреть мои вещи, и они у неё такое восхищение вызывали, что я говорила: «Забирай, я тебе это отдам». Она удивлялась, спрашивала: «Да? Тебе это не надо?». Я говорила: «Нет, я это не ношу. Нет, мне это велико. Нет, мне эта вещь надоела» (смеётся). В общем, придумывала разные причины, по которым мне эти вещи не нужны. И мы собрали огромный пакет вещей, которые я искренне хотела ей отдать.

И тут звонит Светлана и спрашивает: «Лиза, ты на катке?». И она такая: «Да-да, я на катке». Мы с этим пакетом побежали по снегу, кое-как успели, и нас даже не спалили, всё было окей (смеётся). Но через какое-то время моя мама заметила пропажу огромного количества вещей и устроила мне разнос: она подумала, что я их растеряла. А я боялась ей сказать, что их все раздарила. Вот такая история.

Когда я рассказала Лизе эту историю, она мне написала: «У меня одна пара штанов до сих пор лежит, такие они прикольные». (Смеётся.) Через эту историю я хотела передать, при каких условиях Лиза добилась того, чего она добилась. Далеко не каждая девочка смогла бы так ездить, жить без родителей и при этом оставаться настолько светлым человеком.

«Конечно, мне было очень жалко Валиеву. Я не верю ни в одно мгновение, что это всё правда»

— Получается, эту книгу вы начали писать в начале февраля, ещё перед Олимпиадой. А с какими эмоциями вы смотрели Игры? Мне кажется, это уже готовая книга.
— Я смотрела эту Олимпиаду с замиранием сердца. Несмотря на то что я убеждена в том, что фигурист в первую очередь выступает за самого себя, мне всё равно было очень больно видеть, как российские спортсмены выступают без флага. Это настолько унизительно и непонятно для меня. Я просто помню, каково это, когда ты получаешь форму перед соревнованиями — это всегда очень крутые эмоции.

Помню, когда мы были на юниорском финале Гран-при — 2009, девочки-американки всё время нам говорили: «Вау, у вас такая классная форма! А нам выдают такие не очень красивые куртки». И, в общем-то, наша форма реально была круче. Девчонки сами это признавали и по-доброму нам завидовали. А когда у тебя нет вообще никаких знаков, определяющих твою страну, только три буквы… Бренд твоей страны пропадает, и это очень многое забирает, особенно когда ты за эту страну болеешь душой.

Конечно, всё, что связано с шеймингом спортсменок за допинг-тесты… Допинг-тесты проходят сразу после соревнований, их берут у медалисток и ещё у трёх девочек по жеребьёвке. Ты не можешь оттуда убежать, не можешь смухлевать — это невозможно. Извините меня, ты ходишь в туалет при постороннем человеке. Невозможно что-то сделать не так в этот момент. И потом, когда у тебя допинг-проба нормальная, а потом бац — и положительная стала — это суперподозрительно для меня. Я ни в коем случае не хочу никого обвинять, но вся эта ситуация выглядит странно.

Конечно, мне было очень жалко Камилу. Неважно, какое место она заняла в личном турнире, у неё была золотая медаль в команднике, которую она заслужила. И она не смогла насладиться этим моментом, не смогла прожить в полной мере эту победу, ей этого не дали сделать. И когда тебе 16 лет, а весь мир против тебя… Это, конечно, жутко.

Я не верю ни в одно мгновение, что это всё правда. Допинг в фигурном катании — это практически бессмысленная вещь, потому что элементы спортсмен нарабатывает на протяжении многих лет. Это не та история, что тебе нужно пробежать быстрее всех и тебе требуется какая-то суперсила. Когда у тебя наработанная программа, которую ты катаешь каждый день по несколько раз, тебе ничего не нужно. А если ты не готов, то никакой допинг не сделает отработанность твоей программы лучше. Здесь допинг — абсолютно бессмысленная вещь.

Есть, конечно, у нас кейсы с допингом в фигурном катании, но он используется не перед соревнованиями. И используется он с огромными последствиями. Я помню, что у нас были девочки, которые делали себе определённые капельницы, и это потом очень плохо для них заканчивалось. Результатов эти девочки в итоге никаких не достигали, потому что всё это мухлевание отражается на организме очень-очень сильно.

— Драмы Валиевой, Трусовой, Щербаковой как-то повлияли на вашу книгу?
— Нет, не повлияли. Эти девочки — уже результат того, что происходило в начале нулевых, в 2010-х. Они результат той системы, которая тогда выстраивалась.

«В детстве тебе говорят: «Вот Тутберидзе тут такое про тебя сказала в интервью!». А на самом деле там ничего негативного и не было»

— С какими сложностями вы столкнулись во время написания книги?
— У меня было две трудности, с которыми я столкнулась. Первая — очень маленькое количество информации в общем доступе. Мне всё время приходилось искать какие-то статьи на английском языке, обращаться лично к людям, звонить, уточнять. Надеюсь, моя книга станет толчком к тому, чтобы больше людей писали книги про фигурное катание, как-то структурировали этот спорт. Мне, например, очень интересно было бы прочитать книгу Александра Когана (генеральный директор ФФККР. — Прим. «Чемпионата»), Валентина Писеева (почётный президент ФФККР. — Прим. «Чемпионата»), Галины Голубковой (заместитель генерального директора ФФККР. — Прим. «Чемпионата»), каких-нибудь директоров катков. Они очень многое сделали для нашего любимого фигурного катания, а мы не знаем об этом. Я уверена, что даже сами спортсмены захотят почитать, как там что было на самом деле, потому что нам, понятное дело, мало чего говорят, просто ставят перед фактом. Как они принимали какие-то решения — мы не знаем. Моя книга во многом строится на предположениях. Где-то я что-то нашла, где-то я что-то узнала, а где-то предположила. И когда я предполагаю, я, конечно, пишу, что это мои мысли, а не истина в последней инстанции.

Второй момент. Если честно, во многом эта книга была для меня способом заново прожить свою карьеру и по-новому посмотреть на многие вещи. Когда ты маленький, тебе говорят: «С этим не общайся, с этим не здоровайся, это не делай, то не делай». Ты чувствуешь, как твой тренер к кому относится и, естественно, априори на стороне своего тренера, своего спортивного клуба. Поэтому ты как-то предвзято относишься к определенным личностям. Когда ты соревнуешься, ты не читаешь интервью чужих тренеров. Ты даже интервью своего тренера не читаешь. Ты полностью погружён в работу, лишняя информация идёт тебе во вред, вызывает лишние мысли.

А потом ты вырастаешь, начинаешь интересоваться и читаешь интервью 2011 года, где Этери Георгиевна, ещё не обладая тем статусом, в котором она сейчас находится, говорит: «Почему Овчарову отправили на чемпионат России? Что это такое?». И ты думаешь: «Офигеть, она такое говорила? А почему её это задело?». И ты смотришь и думаешь: «Ну да, мне ведь могли и не дать этого шанса». Ты уже всё по-другому воспринимаешь. А в детстве тебе говорят: «Вот Тутберидзе тут такое про тебя сказала в интервью!». А ты даже это интервью не читала и думаешь: «Как странно, у нас же вроде хорошие уважительные отношения, почему она про меня так сказала». А на самом деле там ничего негативного и не было, она просто задает вопросы системе, а я туда случайно попала. На моём месте могли быть Соня Бирюкова, Полина Коробейникова, Полина Агафонова, и, в общем-то, суть не менялась бы.

Мне пришлось с этой книжкой пересмотреть свои взгляды на всех этих личностей и полюбить их. Я поняла, что, не зауважав, не полюбив в полной мере героев моей книги, не смогу писать о них. Просто не пишется. Или пишется, но какая-то ерунда. Мне хотелось, чтобы эта книга была написана очень непосредственным языком, легко, с юмором иногда. А потом перечитываю главу, и она абсолютно безэмоциональная, просто факты-факты-факты — и никакой атмосферы. Я поняла: проблема в том, что я неискренне пишу об этом персонаже. И мне нужно было восхититься этим человеком, полюбить его вклад в мой любимый спорт, и только тогда у меня получалось написать такую главу, которой я была удовлетворена.

«У нас у всех девчонок на коньках был автограф Слуцкой, а у меня не было, потому что я боялась к ней подойти»

— А был ли какой-то момент во время написания книги, который вас поразил?
— На меня огромное впечатление произвела история Ирины Слуцкой. Я много что знала о ней, потому что мой тренер, Светлана Владимировна Соколовская, тренировала на одном катке с Жанной Громовой какое-то время и видела, как Ирина тренируется. Для меня и моего поколения спортсменок Слуцкая была как божок, на которого мы все немножко молились. Мы смотрели на неё и думали: если она смогла, то и мы сможем. Светлана Владимировна мне очень многое рассказывала о Слуцкой: о её остром уме, о её характере, о её силе воле. У меня иногда было ощущение, что Слуцкая где-то рядом. Её было так много в моём тренировочном процессе! Но Светлана Владимировна никогда не говорила про заболевание, которое у неё было. И когда я посмотрела интервью с ней, прочитала про её заболевание, то была абсолютно поражена, что с такой болезнью можно добиваться таких результатов. Мне сложно представить, через что она прошла.

Ещё меня восхитило… Знаете, наш спорт — это такой маленький мир, который очень зациклен сам на себе. Там очень много правил, которые нарушать нельзя. И одно из правил для фигуристок, естественно, быть максимально худой, насколько это возможно. А Ирина тогда принимала гормональные препараты. Она не была полной, она была крепкой. Но для российского фигурного катания она уже считалась как бы толстой. Прям так и говорили — толстая. Всем не нравилось, что она не соответствует каким-то нормам, необходимым в нашем фигурном катании, но при этом она всё равно выполняла все элементы прекрасно. У неё были сильные скачки в весе, и она с ними справлялась.

Но для меня самое большое восхищение вызывает то, что она справлялась с этим натиском: когда тебя не поддерживают, когда за глаза все говорят про твой вес — представляете, насколько для женщины это тяжело. У тебя нет абсолютной поддержки от федерации, ты сама своими силами всё это выдерживаешь. Мало того, что тебе надо выдерживать соревновательные моменты с твоими соперницами на льду, так тебе ещё и надо выдерживать напряжение нерасположенности из-за твоего внешнего вида со стороны федерации. Это очень тяжело. Как она с этим справлялась — для меня большая загадка, конечно. Это надо быть очень сильным человеком. Для меня её биография — это вдохновение. Потому что понимаю — я бы не выдержала такое.

— А вам удалось пообщаться с Ириной для написания книги?
— Нет. Я была с ней знакома на уровне «Здравствуйте — до свидания» в раздевалках очень тихим трепетным голосом (смеётся). Я с ней лично хорошо не знакома и даже не знаю, помнит ли она меня со всех этих показательных выступлений. Я её, честно, побаивалась, потому что это человек с мощнейшей энергией. Она заходила в раздевалку — и будто врывался шар энергетический. Конечно, её сильный характер, её звонкий голос… Перед выступлениями мы все по-разному настраиваемся: кто-то успокаивается, кто-то, наоборот, себя раззадоривает. Мне почему-то казалось, что Ирина себя раззадоривает. Я всё время думала: «Ой, не попасть бы ей под руку». У меня были страх, трепет, восхищение перед ней.

Её образ, созданный у меня в голове, не давал пойти к ней на контакт, поговорить с ней. У нас у всех девчонок на коньках был её автограф, а у меня не было, потому что я реально боялась к ней подойти, что-то сказать, кроме вежливого «здравствуйте». Это я с радостью делала, но всё равно с внутренним страхом.

— Ваша книга выходит в октябре. Не было страха выпускать её сейчас, когда многим людям не до фигурного катания?
— Я работаю в сфере развлечений и искусства. На мой взгляд, спорт, искусство — это то, что нас всегда вдохновляет, а вдохновение — это то, на чём мы все сейчас держимся. Я написала ещё в первых главах про бан фигуристов и про то, что думаю по этому поводу. Мне очень сложно передать, насколько мне больно за наших девочек, мальчиков, пары. Каждый соревновательный сезон — это важнейший отрезок в жизни спортсмена. И когда тебя этого лишают из-за того, что ты родился в определённой стране… Все по-разному относятся к происходящему, и каждый имеет право на своё мнение, но наказывать людей, которые не связаны с политикой, за то, что они выступают под определённым флагом, запрещать им вести спортивную деятельность на международном уровне, запрещать им воплощать свои мечты в реальность — это очень жестоко и несправедливо. Когда узнала эту новость, честно, я очень сильно плакала, хотя даже не выступаю. Я просто поставила себя на место ребят, которые читают эту новость. Это очень жестоко.

Этой книгой мне хотелось как-то поддержать наших спортсменов, поддержать интерес к фигурному катанию, поддержать болельщиков, может быть, дать им какой-то повод вернуться к этому прекрасному спорту. Честно говоря, я тоже задумывалась, надо ли выпускать книгу сейчас. И поняла, что всё делаю правильно — это подходящее время для выхода книги.